Хрустальная ваза, кайма золотая.
Разбитая в дребезг, застывшая кровь.
И в комнате муж, что случилось не зная
Стоял не дыша и нахмуривши бровь.
Прошелся он взглядом по шкафу пустому,
В ЧК позвонил, закурил у окна,
Потом ни себе, ни майору седому,
Не мог объяснить где родная жена.
Его увезли, а квартиру закрыли,
Согласно закону, еще до войны.
Ее не нашли, а его посадили,
На 20 годков за убийство жены.
Шел тридцать седьмой, смерть гуляла по зонам,
Его ж, горемыку, прошла стороной.
И вот наконец вышел он из вагона,
И шел по пустынным аллеям домой.
